По мнению Анатолия Калугина, эпоха живописи практически завершилась в XX веке. И настала эра фотографии. А уж как подать снимок эффектнее, какие приемы использовать, чтобы привлечь внимание аудитории, как сказать что-то особенное в книге фотоистории – вопрос, который каждый мастер решает по-своему.

 

 

Свои фотоработы я выставляю в Интернете менее года. Я, скорее – живописец. Закончил МАРХИ, но по профессии не работал, сразу подался в художники. Живописное образование получил в салоне, где как технический сотрудник выставлял на обсуждение Худсовета работы авторов. На моих глазах мэтры обсуждали живопись, графику, прикладное искусство. Это продолжалось девять лет, и в конце я уже мог вместо маститых экспертов дать вернуюоценку любой живописной или графической работе.

Потом у меня возник свой бизнес, был собственный художественный салон, бар, рекламное агентство… Все это накрылось – попал вфинансовый цейтнот. Кое-как все это пережив, решил сконцентрироваться снова на живописи.

Одна из причин невысокого качества живописного продукта кроется в недостаточном эскизировании. К примеру, Врубель сделал для «Демона» сто масляных эскизов. Сегодня, скорее всего, никто так уже не работает. Обычно «страдать» начинают в картине и в ней же и увядают. Так и у меня происходило почти каждый раз. Тогда я решил попробовать эскизировать на компьютере. Таким образом, каждая моя «аля-фотография» на самом деле эскиз к картине, либо вариация на живописную или графическую тему. С помощью техники подбирать колорит, менять цвет, деформировать, композиционно варьировать оказалось очень легко и приятно. Когда у меня появились первые картинки, я подумал, а почему бы не показать их на фотосайтах, посмотреть на реакцию людей? И неожиданно получился, не скажу успех – просто теплый прием. Этот почти наивный ход оказался легкой новацией: живопись – практически суриковская, практически классическая – в фотографии. Художественное образование дает ощутимое преимущество при обработке снимков. Приемы в Photoshop и Corel Painterосваиваются легко и не художниками. Но для результата с претензией нужны еще набитая рука и поставленный глаз. Часто бывает, что великолепные по технике фотоработы сделаны, мягко выражаясь, с недостаточным вкусом. Жанры фэнтези, аниме – яркий тому пример. Потому важнейшими для фотохудожника требованиями являются базовые навыки в живописи и представление о категориях, которыми она оперирует.

 

Это то, что под рукой. На самом деле, интересно все, натюрморт очень нравится, хотя даже не знаю, с чего начать. Сейчас вот новая тема, которая захватила – живые камни. Фотографирую скульптуру и пытаюсь заставить ее дышать.

Раньше я писал только пейзажи, но всегда стремился к жанру Nude.Я обратил внимание, что широкая известность и притягательность приходят к произведениям этого жанра, потому что именно женские образы владеют умами человечества. Вероятно, эксплуатируется подсознательное влечение каждого человека, почти по Фрейду. Посмотрите на фотосайтах: посещаемость «Ню» в десять, в пятнадцать раз больше посещаемости раздела «Пейзаж». Однако в историю входят либо мастера экстра-класса, как Серов, Сарджент, либо нашедшие новый декоративный язык в этой теме – Модильяни, Климт, Шелле. Климт писал и пейзажи великолепные! Но как они котируются по сравнению с его роскошными женщинами?

 

 

…религия и служение абсолютной красоте. Творцу как художнику. Если мы начнем сравнивать между собой красивейшие объекты этого мира, то женские лик и тело займут первое место. На втором – мужское тело, дальше лошадки, кошки... Соперничать с женщиной могут только цветы.

 

Я напомню слова Мольера: все жанры хороши, кроме скучного. Нет такой хорошей вещи, которую нельзя было бы испортить. Искусство не поддается четкому логическому анализу. Жанры, сюжеты – это вторично, примерно как либретто в музыке. А визуальный ряд – как музыка для глаза: он услаждается, или с гневом отвергает изображение.

Художественно можно показать любую вещь, независимо от жанра. Просто есть мастера, глубинно чувствующие конкретную тему. В Японии жил художник, рисовавший только кабана. К концу жизни он стяжал звание «мастер спящего кабана». Мне скучно, когда я не вижу красоты: как правило, это репортаж, да еще и черно-белый. Адептов, почитателей этого жанра – море, сайты оккупированы фотографами-журналистами, снимающими ч/б репортаж. Свой лексикон, почти философия, заумнейшие комментарии и все вокруг – иллюстрации к газетной статье...

 

Да, «полосатая». Идея не моя. Как-то попался чешский фотожурнал пятьдесят какого-то года, и там фотограф экспериментировал с полосками, треугольниками, кружочками, и меня совершенно потрясли его работы. Я понимал, что на пленке привести изображение в контраст без полутонов было крайне трудно. И то, что ему удалось – мне не подвластно. Я лишь коснулся этой темы: примерно месяц собирал реквизит, потом уговорил примерить полосатые вещи мою модель и сделал абсолютно бездумно около сотни снимков… С тех пор мне не удалось повторить такую фотосессию с большим смыслом или содержательностью. Эксплуатирую и обрабатываю только ту случайную серию. Задумывалось это под графическую линию постеров.

Ах, как это было бы хорошо! Но вовсе и не обязательно. Минутная влюбленность – этого достаточно. Ахматова прожила с Модильяни год, пожалуйста – серия работ. Вернулась в Россию – появилась у Амадео другая модель и работы поинтереснее, а кто мог бы с Анной посоперничать как с женщиной-судьбой? Попробуй разберись в голове художника, он сам творит миры и предпочтительнее – из ничего. Собратья по учебе в академии вспоминали о Левитане: он мог сесть возле первой лужи и вернуться с отличным этюдом...

 

 

У меня нет опыта съемки профессиональных моделей. Когда я фотографирую, сначала объясняю, как устроено тело: у женщины несколько сотен «шарниров», потому нет двух одинаковых поз, кроме прямостоящих. Комбинаторика – как звезд на небе. И для того, чтобы проявить доставшуюся ей даром красоту и создать то, чего еще не было, женщина должна ломаться, гнуться везде, где только можно – от талии до мизинчика. И вот когда модель по моим наущениям начинает вращаться, я не успеваю сфотографировать хорошую позу, а вернуть ее не удается. Кадр уникален, он один единственный. Потому я сержусь на себя и на модель, когда она двигается слишком быстро. Модель должна быть послушной, старательно подыгрывать фотографу, с этих позиций профессиональные барышни предпочтительнее. Любимая женщина капризна, может диктовать свои условия, в любой момент сказать: стоп я устала...

У женщины все красиво, складки в том числе. Кстати, в Книге Бытия описано, как Сыны Божии запали на дочерей человеческих, когда увидели, что они красивы. Красота есть у любого возраста, у бутона и цветка увядающего, последняя изысканнее и философичней. Острая индивидуальность приходит с возрастом. Мне попалась фотосессия 16-летней Бриджит Бордо – не на что смотреть. А через 10 лет! Усредненный идеал хорош местами, но в точках экстраполяции глаз требует индивидуальности. Необходим отход от идеала. Но недалеко, иначе перерастет в безобразное. Зеленецкий, превосходный художник, про то, как надо писать, говорил: «Ну конечно, это должен быть реализм. И чуточку хулиганства!». Вот каждый раз ломаю голову: чуточка – это сколько?

 

 

У стандарта нет индивидуальности. Силиконовые шары моделей из «Плейбоя» вызывают тоску, убивают напрочь форму, а естественная грудь невероятна, нарисовать невозможно, такая она сложная. В институте у нас был предмет «Обнаженная натура». И вот, рисую я грудь в чистый фас. Уже бумагу затер, не могу «поймать». Подошел к приятелю, лучшему рисовальщику в группе (а он сбоку сидел, ему понятнее было). Говорю: «Андрюш, помоги, не справляюсь». И он несколькими движениями сделал то, чего я никак не мог добиться… Это я к тому, насколько интересна форма. Модели естественные хороши для камерного интимного жанра, а идеальные фигуры – это требование варьете и глянца.

 

Я проще работаю. Так мыслят фотографы профи, которые загодя пытаются придумать, что они и как будут снимать. Я же очень приблизительно задаю тему, смотрю в видоискатель и ловлю в себе чувство: красиво или нет. Мне главное – успеть нажать на спуск в тот момент, когда отзывается внутри. А дальше просматриваю, отбраковываю и обрабатываю.

 

 

Из 100 художников только у трех есть цвет – статистика. У остальных – условная подкраска. Живопись, по своему определению – это «образ цветом». И редчайший феномен, высшая ступень живописи, до которой дорастают художники – когда они свободно изъясняются цветом. Цвет должен быть многосложным, не дублироваться в одной картине, не выбиваться из общего колорита. Колорит – это общая цветовая гамма, и тоже сложная. Отсутствие света в моих работах – результат того, что я загоняю обработку в единый колорит, накладывая фильтр, либо использую еще какой-нибудь прием. За счет этого я получаю цельность. Работа перестает разваливаться, перестает быть дробной. Глаз отдыхает, посылает в мозг сигнал благодушия.

Вернемся к проблеме верного цвета. Если мы выдавим на палитру хотя бы шесть базовых цветов, комбинаторика замесов будет состоять из миллиарда оттенков. Вопрос: как художнику выбрать нужный, один единственный цвет? Почему нет цвета? Потому что задача так сложна. Великие опираются на хорошую школу, интуицию, пленерную практику, общение на выставках – то, что уходит из современной жизни. Художник замыкается наедине с репродукциями. Есть работы феноменальные: стоишь и плачешь, и жаждешь обладать этим чудом. Андрей Боголюбский увидел икону Владимирской Божьей матери и не смог жить без нее – украл…

Благодаря тому, что в Photoshop есть три движка по цвету, комбинаторику и вариативность очень легко пройти, уже не так потребны таланты предугадывания цвета, можно сохранить несколько вариантов и сравнить их между собой, можно за счет слоев перекрашивать детали, накладывать их одну на другую, движками менять их цвет и насыщенность. За 15-20 минут просматриваешь почти все варианты. Photoshop дает невероятные возможности работы с цветом. И непонятно, почему немногие пользуются этим.

 

Когда говорят пастельные, подразумевают разбеленные. Я более люблю сочные, «дальнобойные» цвета. Другое дело, что у каждого художника есть некая зацикленность. У меня – желтый. В пейзажной живописи, по правилам, желтую краску не выдавливают на палитру. Потому что, если вы посмотрите вокруг, не увидите желтого, за исключением закатного света. Желтым может быть цветок или платье у персонажа, но спелая рожь, пыль – охристые. И мастера обходятся без желтого, а дилетанты – напротив. Однако в декоративной или абстрактной живописи дело обстоит по-другому. Я перекладываю желтый и не могу ничего с собой поделать.

 

 

Название – это очень любопытный момент: если автор ставит три звездочки или оставляет работу без названия, видно, что он испытывал затруднение, подозрительную растерянность. На фотосайтах есть категория критиков весьма высокомерных, но обращаешь внимание на характерную манеру якобы конструктивного анализа: прочитывается название и снимок дотошно сверяется на строгое соответствие. Я много раз так попадался. Художественный образ – вещь весьма таинственная, иной раз он не дает покоя, и нуждаешься в подсказке – тут-то и потребно авторское название: какие у него были аллюзии, почему так странно и, казалось бы, не в тему подпись под фото? Название – как последний штрих, оно дорогого стоит.

 

Интернет открыл мне европейскую живопись, столько новых имен, потрясающее качество. Центр, конечно, был во Франции и лучами расходился по крупным городам. Расцвет – вторая половина ХIХ – начало ХХ века. Импрессионисты все разные – есть академичные, есть хулиганы… Но вот что непонятно: они не породили ярких последователей, «на детях гениев природа отдыхает». Хулиганство в «передозе» свалило живопись в сюр и дадаизм. Опять же изменилась архитектура, и для новой среды потребна стала новая живопись.

Условно возьмем, что возраст человечества – примерно 10 тысяч лет. А живописное мировоззрение начинает формироваться в XVI веке, достигает апогея в XIX и медленно, но верно загибается в ХХ. Территориально это только Европа и выходцы из Европы в Америке. И становится очевидна уникальность явления и его культурологическая драгоценность.

Если же говорить о предпочтениях, я люблю все хорошее, а из современных у меня два любимых автора – Валерия Коцарева и Бато Дугаржапов.

 

Безусловно. Причем этот «взрыв» произошел с появлением цифры. Как развиваются направления в искусстве? Сначала появляются стволы – несколько корифеев. Дальше, их ученики – сучья. И наконец – листва: в архитектуре «формирование кроны» продолжалось 50 лет и называлось постмодернизмом. Это когда все стили смешались, нет правил, можно все. А в фотографии эта «крона» расцвела моментально. Цифра и Интернет в тысячи раз интенсифицировали процесс съемки, просмотра и обмена мнениями. Резко умножилось число увлеченных фотографией людей. При этом удивительно, что предложение и спрос сбалансированы. Добавьте сюда эксперименты с Photoshop и другими редакторами – мы наблюдаем динамический сдвиг, связанный с техническими открытиями.

Усовершенствование фотоаппаратуры ведет к перевороту представлений об этом мире. Например, изготовили камеру, отрабатывающую одну десятитысячную секунды, подняли на аэростате и стали снимать молнии. Обнаружили: после удара молнии в землю через милисекунду в то же место бьет другая из стратосферы, а уже из ее основания расходятся концентрические круги или бьет в космос голубой фонтан.

Фирмы-производители цифровых фотоаппаратов держат в секрете свои методики получения цвета, таинственна математика обработки сигнала возбужденных диодов матрицы. Я вдруг заметил, что в кадрах мне часто попадаются летающие тарелки. Стал размышлять на эту тему и понял: на них стоит какой-то защитный экран, и человеческий глаз их не видит, а матрица берет, у нее шире диапазон. Стал снимать просто чистое небо – мало не показалось. Некоторые наиболее эффектные снимки выкладываю на ФотоЛинзе, реакция – молчание. Мне даже случайно Богородица попалась. Это к вопросу о возможностях цифровых матриц. А если с ними целенаправленно «похимичить»?

 

Снять можно, подсветить интересно... Форма прекрасная, академичная… Но отсутствует момент эротизма. Я гетеросексуал.

Непросто разобраться. Гойя, когда рисовал своих барышень, одевался в лучшие костюмы. Для него момент рисования был равносилен реальному общению. Когда я первый раз снимал ню, почувствовал нечто необычное, мне показалось, что взаимоотношения модели и фотографа выше, интереснее, чем половой акт. То есть там настолько много каких-то дополнительных аспектов, прикосновений, взглядов, и этот совместный поиск красоты... А с мужчиной? Либо академический подход, либо риск свалиться в гомосексуальность. У меня был знакомый художник, который уехал за границу и стал там ведущим фотографом мужского ню, но его ориентация очевидна. Греческая скульптура проникнута этим духом – Диадумен, Антиной… Караваджо отменно рисовал юношей, наш Иванов, когда писал обнаженных мальчиков для «Явление Христа народу», не мог справиться с волнением и все наброски делал неважные, дрожащей рукой…

Стыдно говорить. Сначала у меня был Fuji FinePix S7000. На него большая часть кадров снята. Потом я купил зеркалку Nikon D40. А мечтаю о Nikon D300. Обожаю фотоаппараты и, казалось, приобрел бы их все. Но для моих задач (чтобы выставляться на фотосайтах) не нужна хорошая камера. Разница в классе начинается с 3–4 мегапикселей. Для разворота в глянцевом журнале, понятно, необходима техника суперкласса. А для того, чтобы сделать эскиз в компьютере и потом распечатать плоттером на холсте как импрематуру под живопись, качество камеры не имеет большого значения. Объектив у меня 18-55 мм. И телевик 70-300 мм, интересные портреты получаются метров с 10.

 

Регулярно печатаю свои снимки (у меня плоттер НР 110, можно 65х165 см сделать) и претворяю в картины. А насчет любимой–нелюбимой работы… Здесь, как в многодетном семействе: самые любимые – новорожденные. Любимая – последняя, которую сделал. В ней еще живешь, ее еще смакуешь. Остальные – это прошедший этап.

Для выставки желательно отбирать принципиальные фотографии, в которых есть новация или особый прием. Человек должен учиться и развиваться. Ежели он соответствующим образом меняется, то оглядывается на себя любимого полугодовой давности и воспринимает себя наивным дурачком и творчество свое, в лучшем случае – детским. Настоящему художнику и дизайнеру не должно нравиться завтра то, что он делает сегодня. Нужны новые темы, подходы, приемы и большая глубина как искомое.

 

Диффузия. Фотография вне времени, потому что в ней есть красота, а красота – объективная вещь. Она существует вне человечества. Красивое дерево… Человек умирает, дерево остается. Значит, прекрасное существует вне человека, а не только в нем и не есть его субъективное переживание. Фотография – это и стоп-кадр конкретного времени, вспомните ретро-фото. Смотреть можно бесконечно, открывается совершенно незнакомый мир. А если взять не единицу, а совокупность снимков – налицо динамика, история развития, «гольфстримы» и пенные всплески, кричащие от боли и радующиеся; к ним надо бы прибавить еще неотснятые кадры. Это живой организм, океан, архив цивилизации. Может еще потому и захирела живопись, что появилось идеальное средство бытописи человеков.…

В 60-е годы люди вырезали картинки из журнала «Огонек», которые им нравились, и делали подборочки. А сегодня? Я за три года в Интернете собрал тысяч 150 выдающихся фотографий. Часто читаю отзывы к работам любимых авторов: «Забираю», «В избранное». Уже не могу представить жизнь без любования этим чудом: оно насыщает, вдохновляет, успокаивает... Итак, сейчас сформулирую: «Фотография – это машина времени».

 

 

Конечно. Фотографов, перед которыми хочется снять шляпу – сотни. И каждый хорош по-особенному. Индивидуальность – самое главное в фотографии. И если по снимку можно идентифицировать того, кто его сделал, если у автора есть свой стиль, он достиг завидного состояния, он двинул, может и на полшажка, границы этого Безумного мира – Фотографии.

 

Я не соперничать хочу, а участвовать. Ту небольшую аудиторию, которой понравились мои работы, я благодарю, их голоса и комментарии греют мне душу. Лучшего и не надо. А фотохудожникам желаю творческой одержимости...